[Валентина Попова]

Скрип уносится в сторону набережной.
Огонек сигареты вертолетиком падает в темную воду. Вода холодная, холоднее, чем ветер на мосту. Огонек шипит. Совсем не слышно, как он шипит, но я точно знаю, что он должен шипеть. Кошки тоже шипят, когда их купаешь в холодной воде. И царапаются. Кошки, которые шипят и царапаются, всегда пахнут палеными перьями .
- Что такое осень? – спрашивает открывшаяся дверь в кафе на набережной.
- Осень…, - я не знаю что сказать.
Стальная пружина, не дожидаясь ответа, хлопает задрожавшей дверью.
В кафе пахнет кремом для чистки обуви и мокрыми зонтиками.
- Ты кто? – спрашивает пестрая птица, сидящая на позолоченном обруче у двери.
- Я осень, наверное, - отвечаю я ей.
На голове у птицы длинный хохолок. С каждым ударом двери он качается взад-вперед, взад-вперед. Над стойкой в никелированной паутине вниз головами поникли хрустальные фужеры. В фужерах бьются среди сверкающих граней птичьи хохолки.
- Ты кто? Ты кто? - раскачиваясь из стороны в сторону сонно повторяют фужеры.
В чашке кофе плавает темный потолок и огонек сигареты. Кофе совсем остыл. Я протягиваю официанту какие-то деньги и выхожу на улицу.
На улице дождь. И серые листья. И еще один желтый. Его по тротуару таскает ветер. Вверх-вниз, вверх-вниз.
В окошке над неоновой вывеской «Кафе», похожий на старого бюргера, человек. Человек медленно водит рукой, вправо-влево, наверное, читает. Быть может, он читает рекламный проспект туристического агентства, продающего билеты к теплому морю, или рецепт приготовления варенья из алычи.
По мосту снуют автомобили, туда-сюда, туда-сюда, все черные и блестящие. За машинами тянутся огоньки красных и желтых светлячков. С набережной они похожи на недокуренные сигареты. В машинах, скорее всего, тепло.