[Девушка]

.Последний возлюбленный Елизаветы - Роберт Девере, граф Эссекс - к актерству склонен не был. Гордый, как дьявол, вспыльчивый, импульсивный, он - единственный из всех - позволял себе даже повышать голос на государыню. Между ними разыгрывались бурные сцены; однажды, не стерпев дерзости, она дала графу пощечину, а он схватился за шпагу и бросился бы на Елизавету, если б не удержали. «Такого обращения с собой я не потерплю ни от кого! Я ваш подданный, но не ваш раб!» - кричал он в ярости, вырываясь из рук перепуганных придворных. Королева до поры прощала ему все: то была безудержная страсть стареющей (состарившейся) женщины. Ей исполнилось пятьдесят четыре года, ему - двадцать, когда началась их долгая (почти пятнадцатилетняя) связь, особую пикантность которой придавало дальнее родство: прабабушка Роберта, Мария де Болейн, приходилась сестрой Анне - матери Елизаветы. Но интересы государства, как всегда, оказались дороже: после того как Эссекс, назначенный наместником Ирландии, потерпел сокрушительное поражение от повстанцев и, хуже того, вступил в переговоры с их вождем, что приравнивалось к измене, - с поблажками было покончено. Впав в опалу, граф затеял заговор, поднял мятеж - бездарный, почти декоративный. Как ни глупо, он надеялся занять трон, и одно основание для надежды у него имелось: ведь Елизавета приближалась к своему семидесятилетию, а вопрос престолонаследия так и оставался нерешенным. То есть негласно трон давно уже был обещан Якову Стюарту, сыну казненной Марии, в обмен выразившему уверенность в «душевном благородстве» той, что подписала смертный приговор его матери. Но официально Елизавета объявила шотландского короля своим наследником только за два дня до смерти. Почему она так тянула с исполнением этого важнейшего долга? Отчасти, наверное, потому, что, «пожизненно обрученная с государством», испытывала бешеную ревность к претенденту, которому неизбежно достанется ее собственность. И, конечно, неистребимая ненависть к прежней сопернице еще усиливала ревнивый пыл английской королевы, едва ли позабывшей свой давний отчаянный взрыв: «Королева Шотландии родила наследника, а я, я - иссохший, мертвый сук!» Естественно, она не могла не чувствовать: неотвратимое воцарение этого хуже, чем чужого наследника организовано рукою насмешницы-судьбы, которая всегда оставляет за собой право на месть. Или, по библейской терминологии, возмездие.