Поэзия.

Как хочется порядочных мужчин,
И знать, что это редкость, так досадно,
И среди тех, кто дожил до седин,
И средь юнцов безусых и нескладных.
Как хочется надёжного плеча,
Обдуманного, сдержанного слова,
Не обещаний, данных сгоряча,
Не клятв, порой пустых и бестолковых.
Как не хватает сильных рук мужских-
Их крепких и заботливых объятий.
Порывов - чистых, помыслов – простых,
И мелочей, подаренных не к дате.
Цветов, преподнесённых без причин.
Признаний – не избитых и шаблонных.
Как настоящих хочется мужчин,
А не мужчинок липких, беспардонных.
Не глянцево - лощёных жеребцов,
Не грубых, неотёсанных мужланов,
Не вечно инфантильных молодцов,
Не одержимых властностью тиранов.
Как хочется красивых, умных лиц.
Улыбок тёплых, взглядов благородных,
В смущении опущенных ресниц,
Ухаживаний долгих, старомодных.
И среди тех, кто дожил до морщин,
И в молодом цветущем поколеньи
Мы так и ищем рыцарей – мужчин,
Но редко их находим, к сожаленью

Она всегда была немного кошкой.
Она любила спать и молоко,
И под перчаткой каждая ладошка
Скрывала пять изящных коготков.
Когда в больших глазах ее блестящих
Луна свой отражала свет слегка,
Она казалась кошкой настоящей,
Готовой для внезапного прыжка.
Она спала калачиком под пледом,
А иногда и вовсе не спала.
Но каждый день назло дождям и бедам
Была непринужденно весела.
Не каждый мог ее погладить шерстку,
Иной, кто часом мимо проходил,
Трепал за ушком. Но мечтала кошка,
Чтоб кто-то добрый кошку приручил!
Пушистый снег ей волшебством казался,
А шоколад – лекарством от разлук.
К рассвету нежный сон ее касался,
Во сне ей снилась пара теплых рук.
Она от скуки затевала игры,
Но вскоре уставала и от игр -
Так часто под шикарной шкурой тигра
Скрывался кот облезлый, а не тигр.
.Мерцает светом лунная дорожка,
Чуть слышен звук шагов ее в ночи,
Однажды навсегда уходит кошка,
Которую не смог ты приручить

[Галина Побережная]

А может, я твоя судьба?
А может, ты мое спасенье?
И вдруг в судьбу души раба
Придет святое избавленье?
А может я твой новый мир?
А ты соседняя планета?
Которую, как эликсир,
Я пригублю и до рассвета
Шепчи: "А может ты мой сон?"
А может я твои надежды?
Ведь миг мечтою окрылен,
А ожидания безбрежны.
А может ты моя весна?
А я закаты и рассветы
Твоей души. Я влюблена
В тепло ночей твоей планеты.
И утопая в мире "МЫ",
Танцуем вместе в ритме танго
Без суеты, без кутерьмы,
Без обязательств и без рангов.
А утром снова ,как допрос
"А может ты моя навеки?"
В руке рука, в глазах вопрос.
И будто разминулись реки:
"А может, ты моя печаль?
А может я твоя ошибка?"
Тогда мне невозможно жаль.
Но на губах моих улыбка!

Я решила стать красивой
Прямо с завтрашнего дня!
Уж на то ума и силы
Точно хватит у меня.
Выйду в платье красном, броском,
Каблуки – ему под стать,
Будут стразы от Сваровски
В декольте моём блистать.
На салон все деньги грохну,
Изведу помады пуд.
Пусть вокруг все бабы сдохнут,
И от зависти умрут.
Как царица Клеопатра
Всех мужчин в себя влюблю.
Только это будет завтра.
А сейчас уж поздно – сплю.
Правда, завтра я, как белка:
Накопилась дел гора.
Провернуть две сложных сделки
Надо с самого утра.
Днём опять не до салона: Я с отчетом не в ладу.
На работу, как Горгона,
Без прически я приду.
Вечер только остается…
(Ох, ищи меня – свищи!)
Но тогда ж мне в ночь придется
Для семьи варить борщи?
Не стоять же в платье броском
У плиты и суп варить?
Что ж, придется со Сваровски
Мне опять повременить.
Что –то думать я устала:
Хоть бы выспаться тогда…
Послезавтра точно стану
Клеопатрой! Навсегда!

Уходим мы, порою, не задумавшись,
Какая боль там остаётся, за спиной.
Там просто женщина, в отчаянье и с думами
Перед окном стоит с разорванной судьбой.
Одна в своей беде, с поникшей памятью,
С растерзанной на лоскутки душой.
Перед окном стоит, как перед папертью,
В обнимку с изнывающей тоской.
Безвольно накренились к ночи сумерки,
С ней говорит лишь виноватая луна.
Она немой свидетель – чувства умерли,
Она старалась и светила, как могла.
Не получилось, звёзды - очень яркие,
Затмили свет серебряной луны.
Другие женщины, и томные, и жаркие
Вошли волной в его мечты и сны.
Уходим, ничего здесь не поделаешь,
Но, память нас приводит в старый дом.
Не забывай, ты, если в Бога веруешь,
Что твоя женщина стоит перед окном.

Прощать умею лишь саму себя…
Я ангелом бываю только с виду…
На самом деле же - опасна я.
Я знаю точно, что со мною рядом,
Должен быть такой же, как и я.
Кто понимал меня бы с полувзгляда…
С кем не нужны излишние слова.
Я знаю, что свою открою душу,
Тому, кто будет сильным, … как и я…
Кто сможет меня слышать, а не слушать…
Тому, кто сможет чувствовать меня.
Ну, неужели, это преступление?
Что я искала равного себе…
Хочу любви… не вечного сражения…
Я жить хочу в любви… не на войне.
Я никогда не буду покорённой,
Если сама ей стать не захочу.
Но мне сначала надо стать влюблённой,
В того, кто мне хотя бы по плечу.
Я женщина… строптивая… но всё же!
И я хочу заботы и тепла…
Хочу найти того, кто мне поможет…
Наконец понять, что я слаба…

[Мама-друг]

На улице солнечно, суетно, мартовски ветрено,
тюльпаны, открытки, улыбки и ходят все парами.
И как замерзают проталины, так вот, наверное,
замерзнут, затянутся, ссохнутся пропасти с ранами.
И ритмы, и рифмы, и строфы теперь мне без разницы.
Ну разве спасут они что-то, когда все развалено?!
Теперь что не каша, то полная несуразица,
теперь что не спрятано - сожжено и раздавлено.
И кто-то, быть может, в отчаянье хочет повесится,
а мне до отчаянья - шаг, но не буду печалиться.
Зачем убиваться, зачем вниз катиться по лестнице?
Ведь "черный " - всего лишь этап, он на "белый" меняется.
На улице весело в эти проклятые праздники.
Страшнее всего в эти дни для меня одиночество.
И все происходит в формате трагической классики,
сбываются сны, словно подлое злое пророчество.
И так же, как вырастут к осени волосы рваные,
я выращу новое, красное, сильное, теплое
сердце. И выкину битое старое.
Раскрашено все в этом мире в белое/черное.

Одиночество
Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, --
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и -- кстати -- самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклонятся данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

"Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигримов"
В. Шекспир
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
.И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.

[Мама-друг]

Кто придумал, что время лечит,
Что любую Любовь сотрёт?
Дни проходят: то чёт, то нечет,
А Она всё живёт, живёт!.
Её рвут беспощадные ветры,
То в огонь превращая, то в лёд;
Убивают года, километры,
А Она всё живёт, живёт!.
Засыпает в холодной постели,
Одиночество в сумерках пьёт.
Покрывают дожди и метели,
А Она всё живёт, живёт!.
Привыкает к тоске и обману,
Без надежды надеется, ждёт.
Кровоточат сердечные раны,
Но Она всё живёт, живёт!.